Этот тип обучения можно оценить до его результатам. Дети манус чувствуют себя в воде, как дома. Они не боятся ее и не смотрят на нее как на что-то сложное и опасное. Требования, предъявляемые к ним, сделали их глаза острыми, реакции быстрыми, а тела умелыми, как у их родителей. Среди них нет пятилетнего ребенка, который не умел бы хорошо плавать. Ребенок манус, который не умел бы плавать, был бы таким же отклонением от нормы, насколько патологичным был бы американский ребенок пяти лет, не умеющий ходить. До того как я поехала к манус, меня мучила проблема, как я смогу собрать маленьких детей в одно место. В моем воображении вставало специальное каноэ, каждое утро подплывающее к домам и берущее детей на борт. У меня не было никаких оснований для беспокойств. Для ребенка манус перейти из дома в дом не проблема. Он сделает это либо в большом каноэ, либо в своем маленьком или же проплывая нужное расстояние с ножом в зубах. И другие проблемы приспособления детей к внешнему миру решаются тем же самым методом. Каждый успех ребенка, каждая его честолюбивая попытка получают одобрение; слишком амбициозные проекты мягко отстраняются; на небольшие неудачи просто не обращают внимания, а серьезные ошибки наказываются. Так, если ребенок, уже научившись ходить, спотыкается и набивает себе шишку на лбу, он не будет подхвачен сострадательными руками матери. Мать не будет осушать своими. поцелуями его слезы, создавая тем самым роковую связь между физическим страданием и дополнительной лаской. Вместо этого маленького неумеху поругают за его неловкость, а если он к тому же очень глуп, то и звонко отшлепают в придачу. В следующий раз, когда ребенок оступится, он не будет искать глазами сочувствующую его страданиям аудиторию, как это очень часто делают паши дети; скорее он очень будет хотеть, чтобы никто не заметил его faux pas 3 . Эта педагогическая установка, сколь бы суровой и несострадательной она ни казалась, заставляет ребенка вырабатывать у себя совершенную моторную координацию. Среди четырнадцатилетних детей невозможно выделить ребенка, отличающегося от других меньшим развитием моторных навыков. Это можно сделать, только давая им специальные упражнения, например по метанию копья, где выделяются некоторые. Но в повседневных видах деятельности — в плавании, гребле, управлении лодкой, лазании — у всех очень высокий ypoвень развития навыков. А неуклюжесть, физическая неуверенность и потеря самообладания у взрослых вообще не встречаются. Манус очень чувствительны к индивидуальным различиям в навыках, познаниях и быстро клеймят глупого, плохо обучаемого человека, мужчину или женщину с плохой памятью. Но у них нет слова, которое обозначало бы неловкость. Меньшее умение ребёнка сделать что-либо описывается просто: “еще не понимает”. Что он в недалеком будущем не усвоит искусства владеть своим телом, управлять каноэ, считается чем-то немыслимым. Во многих обществах момент, когда ребенок начинает ходить, знаменует и начало больших трудностей для взрослых. Ходящие дети — постоянная угроза собственности, они разбивают тарелки, проливают суп, рвут книги, запутывают пряжу. Но у манус, у которых собственность священна и ее потеря оплакивается так же, как смерть, уважение к собственности прививается детям с самых первых лет. Еще прежде чем они начнут ходить, их бранят и наказывают, если они дотронутся до чего-либо им не принадлежащего. Иногда было очень утомительно слушать, как какая-нибудь мать монотонно увещевает своего ребенка, ковыляющего среди пантах странных для него и незнакомых вещей: “Это не твое. Положи. Это принадлежит Пияп. Это тоже. Это тоже. Положи сейчас же”. Но мы пожали плоды этой неусыпной бдительности: все наше имущество — завораживающие красные и желтые банки консервов, фотоматериалы, книги — находилось в полной безопасности от двух-трехлетних детей, которые в большинстве других обществ стали бы неукротимыми вандалами, лесными грабителями. Как и в случае с воспитанием физической ловкости, никогда не делалась попытка облегчить ребенку задачу, потребовать от него меньше, чем он может дать. Вещи не убирают от ребенка, чтобы он не мог их достать. Мать рассыпает свои маленькие, ярко окрашенные бусины на циновку или же в мелкую тарелку и ставит ее на пол, так что ее ползающий ребенок вполне может схватить их. И ребенка учат не прикасаться к ним; там, где даже собаки надрессированы настолько, что рыбу можно положить на пол на несколько часов без всякого риска, там и для маленьких человеческих существ не делают никаких поблажек. Хороший младенец — это младенец, который ни к чему не прикасается, хороший ребенок — это ребенок, который ни к чему не прикасается и никогда не попросит ничего ему не принадлежащего. Это единственные заповеди пристойного поведения, соблюдение которых требуется от детей. И как их физическая подготовленность позволяет без всякого риска оставлять их одних дома, так и тщательно воспитанное в них уважение к собственности позволяет без всякого риска оставлять толпу шумных ребятишек в доме, полном вещей. Они не притронутся ни к одному горшку, не стянут ни одну копченую рыбу с полки, ни одна нить раковинных денег не будет разорвана в пылу борьбы, и раковины не будут брошены в море. Малейшее нарушение беспощадно карается. Однажды каноэ из другой деревни пристало к маленькому островку. Три восьмилетние девочки забрались на оставленное каноэ и спихнули один горшочек в море, где он ударился о камни и разбился. Всю ночь в деревне раздавались призывы тамтамов и сердитые голоса, обвиняющие, осуждающие или извиняющиеся за причиненный ущерб и поносящие беспечных детей. Отцы в своих речах, полных гнева и стыда, описывали, как они не оставили живого места на юных преступницах. Подружки провинившихся не только не восхищались дерзким преступлением, но и отделились от них в высокомерном неодобрении и высмеивали их хором.
МИД - (Mead) Маргарет (1901-1978) - амер. антрополог, профессор Нью-Йорк., Йельского, Колумбийского ун-тов, видный деятель пацифистского, антирасового, экол. и экуменич. движений. Ученица Боаса и Бенедикт, М. развивала ведущую проблему этой школы - “культура и личность” - по трем направлениям: исследование проблем социализации детей, культурного смысла сексуальных ролей, социального и культурного измерения личности. Центральным для концепции М. является утверждение, что культурный характер есть совокупность закономерностей психич. жизни, обусловленных культурой. Эмпирия, основа этой концепции - двадцатипятилетние полевые исследования М. архаич. культур с применением прожективных тестов, фото- и киноописаний. Исходные мировоззренч. и теор. установки М. включают: а) предельную релятивизацию критериев культурной нормы вплоть до отказа от дихотомии “примитивное - цивилизованное” как европоцентристского предрассудка в духе функциональной школы (Малиновский, Радклифф-Браун); б) неокантианскую гносеологич. модель, рассматривающую науку только как процесс познания разл. истин, в том числе религиозных; в) гуманитарно-христ. экуменизм, оценивающий мистику, атеизм и социальный реформизм как разл. виды религ. энергии; г) филос. семантику А. Лавджоя, согласно к-рой характер обществ, сознания в конкр. культуре определяется набором ключевых для этой культуры понятий и их интерпретаций. По результатам своей первой экспедиции в 1925-26 на о. Тау (Самоа) М. опубликовала материал, ставший научной сенсацией - вывод об отсутствии в архаичной культуре специфич. конфликтов подросткового возраста, из чего следовало, что проблемы молодежи на Западе имеют чисто социальные источники. В 1931-33 на основании сравнит, изучения трех племен Новой Гвинеи М. выдвинула гипотезу о зависимости сексуального поведения от принципов культуры и, следовательно, об относительности норм сексуального поведения, к-рая оказала огромное влияние на идеологию феминизма. В 1936-50 в рамках этнограф, исследований жителей Бали у М. складывается новое отношение к архаич. ритуалам - как к специфич. проявлениям универсального космич. чувства, лежащего в основе всех религий, в том числе и христианства. В это время М. вместе с Р. Бенедикт организует сравнит, исследование типов нац. характеров, направленное на преодоление культурных стереотипов. Занявшись теорией нац. характера, М. сблизилась с представителями неофрейдистской школы “культура и личность”. М. подсказала англ. этнографу Дж. Гореру идею связать особенности рус. нац. характера с принятой в рус. семьях практикой длител. тугого пеленания младенцев, под влиянием к-рого у детей якобы формируется привычка к терпению и послушанию. Хотя М. отрицала прямую причинную связь между способами ухода за ребенком и типом культуры, “пеленочный детерминизм” вошел в историю науки как пример механицизма.В истории культуры М. различает три типа культур: постфигуративные, в к-рых дети учатся у своих предков; конфигуративные, в к-рых и дети, и взрослые учатся у равных, сверстников; префигуративные, в к-рых взрослые учатся также у своих детей. Концепция М. схватывает зависимость межпоколенных отношений от темпов научно-техн. и социальность развития, подчеркивает, что межпоколенная трансмиссия культуры включает в себя не только информ. поток от родителей к детям, но и молодежную интерпретацию совр. ситуации, влияющую на старшее поколение.
Значит, обществ, резонанс получила написанная М. совместно с Дж. Болдуином книга о расовых предрассудках и ряд публикаций - исследований об амер. индейцах, разрушающих сложившийся в массовом сознании образ “дикаря”. В 60-х гг. под впечатлением нигилистич. тенденций контркультурного движения молодежи М. отказалась от этич. концепции функционализма, критикуя свои ранние труды за абсолютную релятивизацию понятий добра и зла. Теор. и культурологич. исследования М. кумулируются в утопич. проект создания всемирной “культуры участия”. На первом этапе, по ее мнению, должно быть реализовано семиотич. единство человечества, т.е. созданы универсальная система графов, единый геофизич. календарь и т.п.; на втором - выработан единый язык. Переход к этой “живой утопии” М. мыслит как результат двух “тихих революций”: технологич. модернизации “третьего мира” и “революции метафор” в развитом мире, в ходе к-рой соблазнительный демонизм понятия “ад” вытеснится живым образом “рая”, созданным из архаичных мифов, детских фантазий и плодов творчества экуменич. элиты. Эта революция приведет к созданию новой человеч. генерации, ориентированной на рай. Единицей общежития в новой культуре должен стать “очаг средней величины”, к-рый больше, чем нуклеарная семья, но меньше, чем родовой клан. Духовное существование его должно обеспечиваться сочетанием литургич. соборности и либеральными ценностями индивидуализма. Идеи М. продолжают оказывать серьезное влияние на этногр. и культурологич. исследования, а также на социол. школу символич. интеракционизма, хотя и подвергаются критике за апологетичность в анализе примитивных культур.
Соч.: The Changing Culture of an Indian Tribe. N.Y., 1932; Sex and Temperament in Three Primitive Societies. N.Y., 1935; National Character // Anthropology Today. Ed. by A.L. Kroeber. Chi., 1953; Coming of Age in Samoa. N.Y., 1971; Twentieth Century Faith. N.Y., 1972; Культура и мир детства. М., 1988.
Лит.: Кон И.С. Маргарет Мид и этнография детства // М. Мид. Культура и мир детства. М., 1988; Gordon J. Margaret Mead: The Complete Bibliography 1925-75; The Hague, 1976; Tuzin D.F., Schwartz T. Margaret Mead in New Guinea: An Appreciation//0ceania. 1980. V. 50, № 4.
В.А. Чаликова
В общем, у меня сегодня был странный вечер. Крематорий, Мид и рассуждения на тему свободных отношений в контексте всего вышеперечисленного.
Ниже многабукав по заявленной теме, но так как (вообще-то) это работка для универа, написана она, возможно, немного занудно *моск отказывается воспринимать инфу хоть сколько-нибудь критично после 12 часов чтения\резюмирования*
Ну, кто прочитает, тот молодец)) Работа, кстати, по социальной психологии детства.
В книге Маргарет Мид «Культура и мир детства» рассмотрены процессы взросления девушек самоанского племени, примитивного и малоизученного на момент исследования. М. Мид описывает отличия в подходах к воспитанию детей в «американской» - западной и самоанской культурах, поставив основной вопрос в причинах отличий переживаний переходного возраста западного подростка (противоречивого, агрессивного, неудовлетворенного и неуверенного в себе) и самоанской девушки, становление которой от девочки к женщине происходит ествественно и безболезненно. Главные отличия можно свести к следующим положениям с вытекающим из них следствиям:
1. большое значение родовых связей на самоа, воспитание детей в их контексте (ответственность за младших детей лежит на их родных или сводных сестрах, что уменьшает зависимость ребенка от родителей и учит удовлетворять свои потребности разными путями и с помощью разных людей)
2. игровая деятельность неразрывно связана с трудовой (так, уже 5-6тилетние девочки не играют с куклами или посудой, а следят за детьми или помогают по хозяйству, выполняя поручения старших, а мальчики не запускают игрушечные кораблики, а учатся управлять каное в безопасных лагунах, ловят рыбу или помогают старшим, овладевая значимой для общества деятельностью и завоевывая положение в социуме)
3. ребенка воспитывают в естественных условиях, что позволяет ему регистрировать полную гамму межличностных взаимодействий и понимать суть происходящих в племени явлений (рождение, смерть, секс, болезни, выкидыши и пр.)
4. общение между полами возможно только до переходного и после окончания переходного возраста, что способствует отношению к противоположному полу не как к близкому эмоционально, идеологически человеку, а как к партнеру, выполняющему вполне определенные функции и уменьшает риск инцеста. Близкая, доверительная дружба возможна в основном между родственниками обычно одного пола.
5. На детей практически не оказывают давления – они сами решают, когда следует прервать отношения между братом и сестрой (причем это определяет младший ребенок - когда девочка достигнет сознательного возраста, возраста понимания, она сама почувствует “стыд” и установит формальные барьеры между ней и противоположным полом). Также важным моментом является свобода выбора времени вступления в брак без ограничений в сексуальной жизни. В нашем теперешнем обществе это уже является нормой, но во время проведения исследований (первая половина ХХ века) давление со стороны родителей в плане выбора супругов и времени венчания являлось зачастую травмирующим фактором.
Из вышеперечисленных особенностей возникают такие следствия взросления, как:
1. Независимость, легкость общения между родственниками (если между родителем и ребенком-подростком возникает конфликт, ребенок решает его простой сменой места жительства (чаще всего у своих многочисленных родственников), что не является предосудительным и даже при нормальных отношениях родитель\ребенок имеет на Самоа распространенную практику и рассматривается не как конфликт интересов, а с практической точки зрения – «мне лучше пожить у моего дяди, так как в его деревне сейчас лучше ловится рыба», в то время, как в нашем обществе уход из родительской семьи без образования собственной является конфликтной ситуацией и несет за собой полное или частичное отстранение от родителя или родителей)
2. Независимость от конкретного родителя и как следствие этого – отсутствие сексуальных комплексов (по Фрейду), эмоциональная независимость в будущем от интимного партнера, т.к. секс рассматривается как чисто физическая составляющая жизни, удовлетворение потребностей (что уменьшает риск одиночества, болезненных переживаний разрывов, ревности, измен, а также фригидности и импотенции)
3. Независимость от партнера (супруга) сильно упрощает семейные отношения. В частности, если эти отношения не устраивают кого-либо из пары, развод осуществляется простым возвращением в родительский дом или же образованием новой семьи, что сводит на «нет» неудовлетворенность в браке и переживаемые в связи с этим негативные чувства.
4. Естественное воспитание (тут я имею ввиду прозрачную философию вопросов рождения и смерти, болезней, межличностных взаимодействий) позволяет уже к пубертантному периоду сформировать у подростков здоровое отношение к вопросам смерти и др., что также положительно влияет на гибкость психики и здравость восприятия, принятия всех аспектов существования.
5. Замкнутость информационного пространства сплочает все общности, что дает одинаковое отношения к религии, философии, жизненному укладу всего общества и отдельных его членов, упрощая тем самым выбор стратегии воспитания, поведения детей в обществе (в отличие от нашей культуры, где большая вариативность ставит подростков в тупик и разделяет не только детей и родителей, но и содействует формированию неуверенности в себе и выборе своего жизненного пути, а следовательно болезненному переживанию чувства одиночества среди большого количества людей вокруг)
6. Неотрывность игровой и трудовой деятельностей настраивает на неотрывность «теории» от практики – в отличие от нашего общества, где профессиональное определение только-только проявляется к концу подросткового возраста, а что касается процесса школьного обучения, то его практическая значимость для ребенка остается фактически непонятой вплоть до вступления во взрослую жизнь и воспринимается как что-то неизбежное, обязательное для всех, но не приносящее конкретных результатов.
М. Мид уделяет внимание тому, как можно усовершенствовать воспитание, учебный процесс в нашем обществе, но, к сожалению, наталкивается на ряд противоречий, которые возникают как раз вследствие отличия культур – то, что нормально в небольшом обществе никогда не приживется в развитом информационном пространстве, предполагающем разные варианты развития, возможности для каждого его отдельного члена. Но тем не менее современная практика показывает, что в своем развитии общество все же возвращается к некоторым основам, упрощает и разделяет многие сферы жизни, создаются теории естественного воспитания, у которых с каждым годом все больше последователей. Я считаю, что такое возвращение к истокам может значительно увеличить адаптацию человека в современном мире, увеличить гибкость суждений и уменьшить травмирующие факторы развития в социуме, в чем, собственно, и состоит работа практического психолога.
Маргарет Мид (Margaret Mead, 16 декабря 1901, Филадельфия — 15 ноября 1978, Нью-Йорк) — американский антрополог.
Родилась в квакерской семье в Филадельфии, в семье отца — профессора Уортонской школы бизнеса Пенсильванского университета, и матери — социолога, работавшего с итальянскими иммигрантами. Один год проучилась в университете Де По в Индиане, получила степень бакалавра в Колумбийском университете (1923), в 1924 году защитила там же магистерскую диссертацию. На её научные взгляды оказали большое влияние Рут Бенедикт и Франц Боас. В 1925 году отправилась на полевые исследования в Полинезию, на Самоа, где собрала большой материал о процессе социализации детей и подростков в самоанское общество.
После возвращения из Полинезии в 1926 году начала работать куратором в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. В 1929 году защитила диссертацию в Колумбийском университете и получила степень доктора философии (Ph.D.).
Трижды была замужем за различными антропологами (в том числе за Грегори Бейтсоном).
Исследовала отношения между различными возрастными группами в традиционных (папуасы, самоа и др.) и современных обществах (разрыв поколений), детскую психологию с позиций т. н. этнопсихологической школы.
В работе «Взросление на Самоа» (1928) пришла к выводу об отсутствии конфликта поколений и трудностей социализации подростков в традиционном обществе.
Книги (2)
Культура и мир детства
Первое издание на русском языке избранных произведений выдающегося американского этнографа Маргарет Мид, посвященных этнографии детства.
Книга дает достаточно полное представление об оригинальных полевых исследованиях и теоретических взглядах М. Мид, оказавшей сильное влияние на развитие зарубежной этнографии и психологии XX века.
Мужское и женское
Исследование полового вопроса в меняющемся мире.
Как будут мужчины и женщины представлять себе свои мужские и женские качества в быстро меняющемся мире двадцатого (и добавим — двадцать первого) столетия, когда приходится пересматривать столь многие понятия?
Книга написана с привлечением материала о культурах семи племен и народов Южных морей, которые автор исследовала сама, а также данных по всем известным мировым культурам, где рождались мифы, выражающие связь между мужчинами и женщинами, женщинами и детьми, с применением методов науки антропологии, изучающей сложившиеся обычаи и помогающей сопоставить, каким образом люди на едином биологическом наследственном материале выстроили столь различные и удивительные культуры.
Принципиально иной подход к изучению умственных способностей жителей Полинезии применила ученица Боаса, известный американский антрополог, культуролог, этиолог М. Мид. В течение 40 лет она изучала примитивные пароды бассейна Тихого Океана. Мид первая описала процесс взросления у некоторых не-западных народов. При этом исследовала практику детского пеленания, умывания, приучения к чистоте, поскольку, с ее точки зрения, это оказывало огромное влияние на формирование человеческой личности. Вместе с тем она изучала бессознательные установки взрослых членов общества по отношению к детям и способы коммуникации между взрослыми и детьми, игры с детьми, способы руководства детьми.
М. Мид стремилась доказать, что общепринятые представления о возрастных циклах связаны лишь с одним типом практики воспитания детей и подростков, а именно - с практикой "цивилизованного мира". На примере культуры жителей Самоа она сумела показать, что психологические изменения, которые якобы всегда сопутствуют периоду полового созревания, могут вообще отсутствовать. Мид показала также, что "конфликт поколений" - черта, присущая лишь западным культурам.
Каждую культуру исследовательница рассматривала как конфигурацию ее элементов, определяемую особенностями конкретной культуры. Исходя из этого, Мид выделяла три основных аспекта исследования национального характера:
- 1) сравнительное описание некоторых культурных конфигураций, характерных для той или иной культуры;
- 2) сравнительный анализ ухода за младенцами и детского воспитания;
- 3) изучение присущих тем или иным культурам моделей межличностных отношений, например отношений между родителями и детьми, отношений между ровесниками.
Исследовательница подвергла критике концепцию первобытного мышления Л. Леви-Брюля и теорию стадий развития культуры на основе эволюции мышления, с которой выступил Ж. Пиаже. Выводы М. Мид сложились на основе собственных многолетних полевых исследований культуры. Она убедительно показала: мышление ребенка является рационалистическим, т.е. логическим. Что же касается анимистического образа мышления (веры в духовные существа, одушевление неодушевленного), то он обусловлен не особенностями мышления, а особенностями воспитания, иначе говоря детерминирован культурой примитивного общества.
Мнение специалиста
"Взаимоотношения между мужчинами и женщинами, родителями и детьми - центральные для человеческих взаимоотношений. От их устройства зависит, что впитает младенец с молоком матери, потому что еще прежде, чем научиться ходить, он усвоит стиль взаимоотношений между полами и научится игнорировать все остальные" .
Исследуя особенности мышления полинезийских детей в естественных жизненных ситуациях, в непринужденном межличностном общении, М. Мид отметила высокий уровень их творческих способностей, а также их живой ум, стремление и умение обучаться новым навыкам. Исследовательница справедливо считала, что ситуация стандартного теста (а точнее, сам процесс тестирования), часто носит стрессовый характер и не позволяет получить реальное представление о мышлении ребенка в наиболее типичных повседневных обстоятельствах. Она подчеркивала и существующую возможность взаимообогащения культур: "Безотносительно к тому, одобряем или не одобряем мы решения человеческих проблем, предлагаемые другими народами, наше отношение к собственным решениям должно значительно обогатиться и углубиться сопоставлением их с теми же самыми решениями у других" .
В соответствии с особенностями детства Мид выделяла три типа культур:
- постфигуративный тип , где дети учатся у своих предшественников;
- кофигуративный тип , где и дети, и взрослые учатся у своих предшественников;
- префигуративный тип, где взрослые учатся также и у своих детей.
Постфигуративная культура наиболее характерна для традиционного общества. Любое изменение в ней протекает медленно и незаметно. Прошлое взрослых - это схема будущей жизни для их детей. В таких культурах определяющую роль играло старшее поколение, которое выступаю в качестве целостного образца жизни, являлось символом культуры. Постфигуративный тип культуры основан на одновременном сосуществовании представителей как минимум трех поколений конкретного общества и предполагает передачу из поколения в поколение конкретных форм культуры.
Префигурат ивная культура, которая, по мнению Мид, сформировалась в середине XX в., отличается неопределенностью будущего развития общества. Она обусловлена обострением проблемы различий опыта поколений. В ней способы передачи знаний и навыков таковы, что дети могут передавать их родителям. Этот тип культуры, или, по крайней мере, его элементы, характерны для современного информационного общества, где, например, работе на компьютере родители нередко учатся у детей.
М. Мид разделяет культуры, в которых дети обучаются в основном практически, на собственном опыте, но под руководством старших (learning cultures ), и культуры, где существуют специальные институты обучения детей (teaching cultures). В связи с этим исследовательнице удалось выявить существенный фактор, определяющий особенности мировосприятия и построения суждений в традиционной культуре. Как выяснила М. Мид, эти особенности связаны, в первую очередь, со способами обучения в традиционном типе культуры.
Чаще всего в традиционной культуре обучение осуществляется не вербальным путем (объяснение, рассказ), а посредством демонстрации стереотипов конкретного действия (алгоритма действия). Поскольку большая часть обучения протекает в реальных жизненных ситуациях и значение выполняемых действий становится наглядным и очевидным , постольку в процессе обучения гораздо меньше, чем в западных обществах, задают вопрос "почему" (зачем спрашивать о том, что и так "очевидно"?). При этом в современной антропологии отмечается уникальная способность представителей традиционной культуры адекватно действовать в сложнейших условиях и быстро овладевать новыми стереотипами движений.
Мнение специалиста
"В гор. Тулле (Гренландия) в 60-е годы XX в. при строительстве американской авиабазы шла сложнейшая работа по выравниванию взлетно-посадочной полосы. Рядом со сверхмощным бульдозером стоял эскимос, наблюдавший за работой водителей. Спустя некоторое время бульдозерист вышел из кабины отдохнуть. Вернувшись, он с ужасом увидел, что эскимос сел за рычаги управления. Каково же было его удивление, когда представитель традиционной культуры стал делать работу? не хуже его!"
Эскимос (как и любой другой представитель традиционной культуры) не задает вопрос "почему", - он наблюдает. Удивительнее всего при этом (по крайней мере, с точки зрения представителя европейского типа мышления), что он демонстрирует не только умение воспроизвести двигательные стереотипы, запомнить назначение того или иного движения, но и обнаруживает понимание причинно-следственной связи в целостной ситуации. Таким образом (по крайней мере, с точки зрения результата), мыслительная деятельность полинезийца или эскимоса не уступает интеллектуальной деятельности европейца. Она выполняет функцию идеально- планирующей активности не менее эффективно, чем в случае европейского типа мышления.
Вывод о равномощности интеллектов представителей разных культур оказывается неизбежным, если использовать "деятельностное" определение интеллекта и рассматривать его в качестве способности действовать целесообразно , мыслить рационально и вести себя в соответствии с окружающей ситуацией, предлагаемой обстановкой (эта триединая характеристика часто выражается в понятии адекватного мышления). Простые тестовые задания именно потому не решаемы в ряде случаев человеком традиционной культуры, что он привык решать интеллектуальные вопросы нe изолированно, а в процессе практической деятельности.
- Мид М. Мужское и женское: исследование полового вопроса в меняющемся мире. С. 34.
